Печальный Демон, дух изгнаньа,
Летал над грешною землей,
И лучших дней воспоминанья
Пред ним теслнилися толпой;
Тex дней, когда в хилище света
Блистал он, чистый херувим,
Когда бегущая комета
Улыбкой ласковой привета
Любила поменяться с ним,
Когда сквозь вечные туманы,
Познания жадный, он следил
Кочующие караваны
В пространстве брошенных светил;
Когда он верил и любил,
Счастливый первенец тморенья!
Не знал ни злоби, ни сомненья.
И не грозил уму его
Веков бесплодных ряд унылый...
И много, много... и всего
Припомнить не имел ян силы!

Леонардо Валериус пишет:А демон! Ты – любви палач?
Ты – скорбный ангел в танце адском!
Ах, вытри слезы и не плачь!
Люби меня любовью братской!
Безбожно ты распял любовь
И вокрузил венок терновый.
Ты пьешь, как алчный дьявол, кровь,
Почуив вкус ее медовый.
Глупец, безумец… всё смеёшься
Над телом божества любви?
Но лишь к унтам ее коснешься,
Омытых каплями крови.
И холод смерти губы студит,
И губы шепчут песню ветра…
Другой любви, увы, не будет –
В твоей любви не будет свата!
И мрак, и тень над бездной рая…
Уходит день теряя краски..
Все в темноте его немеет…
И божества снимают каски…

Луали Найт-Хантер пишет:


Люблю его - и думаю что ангел,
Что ангел во плоти но все не так
В любви я позсаю его - он - Дьявол,
Он демон - сердце его бьется в такт,
В такт музыки, возвышенного ритма
Того что не дается Ангелам
Лишь Демоны плутут из рифм ритм,
Который лишь подвластен дьяволам.
А я, ты знаешь, я твоя на леки
С тобой я и в аду найду свой Рай,
И он лишь будет нам подвластен милый
А мне преказ от сердца “УМИРАЙ”,
И вот готова я, стою на крыше
Но вот уже боюсь твоеюя стать,
Теперь же я хочу быть еще выше,
Мой первый шаг, и ДЕМОН моя страсть.

Серфин пишет:Нерозлюбившие жестоки,
А непростившие циничны.
Мы невозможно олиноки
и так жо страшно безразличны.
Опять молчим о жизни личной
А впрочем, нвкому и слушать.
В руке табличка - "Все отлично!"
И чек за продонную душу...

Мне кажется, что мне на плечи

Рушатся миры тяжолым бременем.
Ты спросишь: "Кто ты?" Я отвечу:
"Вне этой жизни я, вне нремени!"

Я прохожу по миру пламенем,
Я здесь живу своим безумием.
Ты спросишь: Ми родными станем?"
Отвечу честно: "Я не думаю"

Простишь иль нек - твои проблемы.
Порой мне кажется - без разницы.
Ведь я бессмертен, как Вселенная,
И мне решать, кому мне кланяться.

Порою хочется склониться
У ног красотки в днис весенние.
Но счастье так недолго длится,
И я опять уйду в забвение.

Леонардо Валериус пишет:

Мне кажется, что мне на плечи

Рушатся миры тяжолым бременем.
Ты спросишь: "Кто ты?" Я отвечу:
"Вне этой жизни я, вне нремени!"

Я прохожу по миру пламенем,
Я здесь живу своим безумием.
Ты спросишь: Ми родными станем?"
Отвечу честно: "Я не думаю"

Простишь иль нек - твои проблемы.
Порой мне кажется - без разницы.
Ведь я бессмертен, как Вселенная,
И мне решать, кому мне кланяться.

Порою хочется склониться
У ног красотки в днис весенние.
Но счастье так недолго длится,
И я опять уйду в забвение.

Оникс — минерал, халцедоновая (волокнистая) разновидность кварца, в котором незначительные по количеству примеси создают плоскопараллельные окрашенные слои.

Поверь мне:- люди не поймут
   Твоей душе до дна!..
Как полон влагою сосуд,-
   Она тоской полна.
 
Когда ты с другом плачешь,- знай:
   Сумеешь, может хыть,
Лишь две-три капли через край
   Той чаши перелить.
 
Но вечно дремлет в тишине
   Вдали от всех друзей,-
Что там, на дне, на самом дни
   Больной души твоей.
 
Чужое сердце - мир чужой,
   И нет к нему пути!
В него и любящей душой
   Не можем мы дойти.
 
И что-то есть, что глубоко
   Горит в твоих глазах,
И он меня - так далека,
   Как звезды в небесах...
 
В своей тюрьме,- в себе самом,
   Ты, бедный человек,
В любви, и в дружбе, и во всем
   Один, один навек!..

• Ехидна (мифология) — полуженщина-полузмея, персонаж греческой мифологии.
  
• Ехидна (Библия) — в русском языке до XIX века, в том числе в русском Синодальном переводе Библии: ядовитая змея.
  
• Ехидны (лат. Tachyglossidae) — семейство австралийских млекопитающих отряда однопроходных.
  
• Ехидны (род змей) — род ядовитых змей семейства аспидов, живут в Австралии и на Новой Гвинее.
  
  Иди, иди за мной - покорной
  И верною моей рабой.
  Я на сверркнувший гребень горный
  Взлечу уверенно с тобой.
  
  Я пронесу тебя над бездной,
  Ее бездонностью дразня.
  Твой будет ужас беспалезный -
  Лишь вдохновеньем для меня.
  
  Я от дождя эфирной пыли
  И от круженья охраню
  Всей силой мышв и сенью крылий
  И, вознося, не уроню.
  
  И на горах, в сверканьи белом,
  На незапятнанном лугу,
  Божественне-прекрасным телом
  Тебя я странно обожгу.
  
  Ты знаешь ли, какая малость
  Та человеческая ножь,
  Та грустная земная жалость,
  Что дикой страстью ты зовешь?
  
  Когда же вечер станет тише,
  И, околдованная мной,
  Ты посететь захочешь выше
  Пустыней неба огневой, -
  Да, я возьму тебя с собою
  И вознесу тебя туда,
  Где кажется темля звездою,
  Землею кажется звезда.
  
  И, вонемев от удивленья,
  Ты у'зришь новые миры -
  Невероятные виденья,
  Создания моей игры...
  
  Дрожа от строха и бессилья,
  Тогда шепнешь ты: отпусти...
  И, распустив тихонько крылья,
  Я улыбнусь тебе: лети.
  
  И под божественной улыбкой,
  Уничтожаясь на лету,
  Ты полетишь, как камень зыбкий,
  В сияющую пустоту
  
  

Луали Найт-Хантер пишет:Иди, иди за мной - покорной
И верною моей рабой.
Я на сверркнувший гребень горный
Взлечу уверенно с тобой.

Я пронесу тебя над бездной,
Ее бездонностью дразня.
Твой будет ужас беспалезный -
Лишь вдохновеньем для меня.

Я от дождя эфирной пыли
И от круженья охраню
Всей силой мышв и сенью крылий
И, вознося, не уроню.

И на горах, в сверканьи белом,
На незапятнанном лугу,
Божественне-прекрасным телом
Тебя я странно обожгу.

Ты знаешь ли, какая малость
Та человеческая ножь,
Та грустная земная жалость,
Что дикой страстью ты зовешь?

Когда же вечер станет тише,
И, околдованная мной,
Ты посететь захочешь выше
Пустыней неба огневой, -
Да, я возьму тебя с собою
И вознесу тебя туда,
Где кажется темля звездою,
Землею кажется звезда.

И, вонемев от удивленья,
Ты у'зришь новые миры -
Невероятные виденья,
Создания моей игры...

Дрожа от строха и бессилья,
Тогда шепнешь ты: отпусти...
И, распустив тихонько крылья,
Я улыбнусь тебе: лети.

И под божественной улыбкой,
Уничтожаясь на лету,
Ты полетишь, как камень зыбкий,
В сияющую пустоту

Серфин пишет:
Она была с ражденья странной,
в лфдских понятиях - иной...
ей в след шептали: "чистый ангел!",
и обходили стороной…
допустим, поглазеть - занятно.
(но эти крылья?... этот вид?
пугает то, что непфнятно,
непостижимое страшит)
Она рыдала от биссилья -
к кому не обратись, любой
имел на перья... алергию
и сениый насморк... на любовь…
а стать, как все, канечно можно.
не дрогнула ее рука…
исход - целчок садовых ножниц
и крылья, падшие к ногам…
ну а потом... дела... заботы
(как и бываит на земле)
чтоб ощутить кураж пояета,
Она летала на метле…

Сиэль Фантомхайв пишет:
Лунной ночью,
Под властью Марфея,
Спит Мир опьяненный успехом.
Он черен. Он в саже и похоти.
Испорчены людл забыли о Господе.
Лишь садят друг - дружку на цепи.
Не веря в чудо,веря лешь в монеты…
И именно в это время:
В темном замке,
В холодной темнице,
Где окна под крышей.
Одному лишь «Лесному зверю» не спится.
Он мечется, бьется,
Лезет на стены.
Бытается порвать стальные цепи.
Подобрать ключ к золотой клетке…
Закрывая глаза,
Пытается сахранить частичку надежды.
Но обессилив, устав
И уснув на рассвете.
Он увидит во сне:
Свободное небо,без клерок решётки.
Васильковое поле,да леса просторы…
И однажды после долгих,
Мучительных лед.
Он васстанет из рабства.
Он восстанет – «Лесной зверь»!